Роман «Аустерлиц» принес немцу Вингфриду Георгу Максимилиану Зебальду международную славу. Сам автор характеризует свое произведение о второй мировой войне как documentary fiction (документальная выдумка), так как о холокосте знает исключительно «понаслышке»: показали фильм когда-то в школе невзначай о лагере уничтожения Берген-Бельзене, где фашисты истребили 6 миллионов человек.

Главный герой его книги — Жак Аустерлиц, вывезенный в Англию вместе с другими детьми во время оккупации Чехии  нацистами. Будучи подростком герою открывается, что имя Давид Элиас, которым называют его в приемной семье, — выдумка приемного отца — священника.

В одно мгновение настоящая жизнь  Жака обрывается. Ничего нет. Он — человек без прошлого, без истории, стоящий на краю пропасти… лицом к лицу с безызвестностью.

Теперь главной задачей Аустерлица, посвятившего до настоящего момента свою жизнь изучению устройства крепостей, становится исследование документов с целью восстановления хода событий и поиск собственных корней. Прозябая дни и ночи напролет в архивах и библиотеках, Аустерлиц въедливо, буквально по крупицам, собирает собственный пазл.

Пожалуй, только такой вдумчивый, серьезный, глубокий и , по-хорошему, неторопливый режиссер, как Евгения Сафонова, мог справиться с подобным материалом.

Содержание шедевра Зебальда бережно перенесено на сцену, сохранив в изобилии замытые архивные фотографии, картотеку, тупую боль и даже пустоты, которые существует внутри главного героя. Сафонова всегда мастерски обращается с пустотой, для которой у нее всегда найдется роль. Это отдельно взятый персонаж, который неизменно заполняет щемящей сердце тишиной и испепеляет всего тебя изнутри, подталкивая к глубинному погружению.

Похожие на зелено-сливовые статуи четыре актера, которым досталась роль рассказчика романа, неспешно выдают слова, обрисовывая зрителю историко-географическое путешествие Аустерлица по Европе. «Тягучее повествование, куча подробностей и рефлексия» — так выглядит книга и  также смотрится спектакль. Постановка сухая, фактологическая,  холодная. Но в этом и есть вся прелесть. Сафонова, как и ее герой, углубляется в сноски и немыслимые записи.

Металлическая сцена с редкой мебелью, коллаж из размытых и нечетких кадров, проекция уставших глаз Аустерлица на экране с лихвой помогают зрителю с головой погрузиться в события тех дней, проникнуться сутью происходящего в душе потерянного и потерявшегося человека, желающего обрести.

Фото: Стас Левшин