Дошли руки  написать отзыв о документальной постановке Мило Рау — «Репетиция. История театра»,  которая, на первый взгляд,  кажется  довольно простой (по крайней мере, для заявленного жанра), хоть и качественно сыгранной, а на второй….почему-то  этот спектакль вызвал в Петербурге оживленные и продолжительные  дискуссии размером в целых два дня. И отнюдь не потому, что Мило Рау уже который год не впускают в Россию.

Завязка

В апреле 2012 года в городе Лиеже (Бельгия) на опушке леса нашли тело Ихсане Джарфи —  молодого мужчины нетрадиционной ориентации, умершего вследствие продолжительных жестоких избиений/пыток. Убийство произошло в день рождения его матери.

В последний раз его видели перед гей-клубом разговаривающим с группой пьяных молодых людей в сером VW Polo.

Это преступление, побуждающим мотивом которого было искоренение всего нетрадиционного в традиционном обществе, всколыхнуло весь город, которому кроме как фильмами от дуэта кинорежиссёров — братьев Дарденн до этого события похвастаться было особо нечем.

Спектакль Рау поделил на две части (не считая эпиграфа и злополучного 6-ого акта): первая отдана под кастинг, вторая —  под собственно убийство. Лично мне понравился больше всего именно кастинг. Он был честный от и до (актеры рассказывали собственные истории) и животрепещущий. Лично меня зацепила тема про европейский «толерантный» киномир, в котором роли выдаются, отталкиваясь не от персонажа, которого мог бы сыграть претендент, а от его цвета кожи и национальности. 

Примечательно, что в реконструкции истории убийства, Мило Рау  пользуется услугами профессиональных и непрофессиональных актеров (у режиссера в каждом спектакле должно быть два непрофессиональных актера — в нашем случае это мать Ихсане и один из убийц — мужчина на погрузчике. Это такой фетиш Рау).

История Ихсане разыгрывается в 5-ти актах.  Режиссер и  актеры шаг за шагом словно следователи раскрывают преступление, пытаясь понять истинные мотивы убийц, увидеть воочию банальность зла и познакомиться получше с жизнью и  окружением убитого, но…при всей трагичности описываемого случая самым важным для режиссера является 6-ой акт. Ведь неважно, с чего начинается спектакль, и о чем он, важно —  как и чем его закончить? А заканчивает его Рау отнюдь не приговором для убийц Ихсане или жизнью его родственников после похорон.

На сцену выходит актер, сыгравший в только Ихсане Джарфи, ставит посреди сцены стул, встает на него,  сверху падает виселица, и он, спокойно засовывая голову в петлю, обращается к залу (говоря о себе в третьем лице): «Актер сейчас опрокинет стул. Это финальная сцена. Либо кто-то из зала спасет его, и он выживет. Либо все останутся сидеть, и он умрет».

Дальше свет гаснет, проходит максимум 3 секунды, и все актеры (и мертвые, и живые) выходят на поклоны.

В кулуарах разгораются нешуточные страсти — мол, накануне было совсем иначе (спектакль шел 2 дня, я смотрела его во 2-ой день), из зала выбежал человек и стал снимать актера со стула, а сегодня в зале никто даже не шелохнулся.

Мое мнение на сей счет:

— во-первых, у нас в стране у людей очень снижена эмпатия в связи с тем, что (само)убийства происходят чуть ли не каждый день (а то и несколько раз на дню), и никто уже этому не предает никакого значения в связи с частотой (напоминает эффект закона предельной полезности). А в Лиеже убийство — разовое событие, и именно поэтому оно так потрясло город;

— во-вторых, у нас не очень толерантный народ, и если погибает кто-то нетрадиционный (намеренно расширяю это понятие), то к этому относятся как к каре божьей — мол, так тебе и надо, раз ты такой — не такой, как мы;

-в-третьих, по заверению очевидцев спасать актера от демонстративного суицида выбегал «не средне статистический зритель России или Александринского театра», а приезжий американский режиссер. Актёры потом рассказывали, что такое  было впервые;

— в-четвертых, это театр, и мы не верим в то, что тут может случиться что-то по-настоящему страшное, даже если это всё играется честно, со слезами на глазах.

Один из принципов Рау — это стирание граней между реальной жизнью и сценой, и бельгийская команда честно старалась  истребить всякую наигранность и театральность, но мы ей (зрители второго дня) не так чтобы поверили…