«Нелепо ,смешно, безрассудно,
Безумно — волшебно!
Ни толку, ни проку,
Не в лад, невпопад — совершенно!»

После кинематографического успеха «Обыкновенного чуда» (1978 год) от режиссера  Марка Захарова  с участием таких звезд советского кино, как: Олега Янковского, Евгения Леонова, Александра Абдулова, Андрея Миронова и Евгении Симоновой, довольно сложно не ударить в грязь лицом на театральных подмостках, ведь профессиональная планка задрана очень высоко. И даже немного страшновато было идти на мюзикл (не на спектакль даже) в ТЮЗ, потому что боишься испортить то светлое чувство, которое живо у всех у нас, граждан (ок) Советского Союза, от просмотра этого чудесного (и в некоторым смысле чудодейственного) фильма. А песни на стихи Юлия Кима и  музыка Геннадия Гладкова звучат в голове у каждого, кто смотрел это непревзойденную киноработу.

Кстати, в спектакле звучит не только музыка и песни на стихи из фильма, но также есть и музыкальные номера, написанные этими же авторами специально для мюзикла.

Конечно, от сравнений с киношедевром не уйти, но лучше все-таки уйти, иначе все происходящее на сцене будет «не таким» и «не так». Тем паче, что режиссер Алексей Франдетти поменял финал, оставив нас всех без чуда, а с послевкусием: «Мол, догадайтесь сами, что случилось с главными героями, когда они все-таки поцеловались», подсунув вместо happy end’а  грустный  монолог влюбленного в свою жену Волшебника (он, монолог,  по первоисточнику  идет несколько раньше). Так что современные дети из мюзикла  не поймут, скорее всего, почему Евгений Шварц назвал свою сказочную пьесу про влюбленного в принцессу Медведя   «Обыкновенное чудо».

Франдетти, в свою очередь,  перенес все зрительское внимание с истории царской особы и лесного зверя в теле молодого мужчины на отношения Хозяйки и Волшебника, которые находятся уже много лет в браке. Для режиссера именно это стало «обыкновенным чудом», но… Уловил ли эту идею юный зритель?

Надо отдать должное актерам — последняя сцена была  душещемящей и абсолютно невероятной по красоте.

Возможно, ощущения у зрителя от мюзикла будут разниться в зависимости от составов. Их два: в один вошли звезды мюзиклов Нонна Гришаева, обладатели премии «Золотая маска» Иван Ожогин, Юлия Дякина, а в другой — артисты труппы ТЮЗа. Я смотрела с тюзовцами и считаю, что драматически выполнено неплохо, а с музыкальной точки зрения остаются вопросики (не всегда можно понять, что или о чем поют, если только не знать наизусть все песни опять же благодаря по кинофильму).

Дмитрий Ткаченко в роли Волшебника слишком брутален и тянет все одеяло (музыкального спектакля) на себя.  Он «чертовски привлекателен», хорошо поет и мастерски исполняет  фокусы. И мог бы легко заменить Копперфильда, если б захотел, но на  Волшебника Дима мало похож.  Не волшебный совсем. И, видимо, поэтому его супруге было сложно поверить в его благие намерения и так яростно  хотелось исправить все то, что он натворил с бедными Медведем и принцессой. Но она не смогла пойти против него. Хозяйка-жена выглядела на протяжении всего мюзикла как настоящая жертва нарцисса, а не самостоятельная взрослая женщина со своими взглядами и жизненными принципами.

Очень ярко и убедительно  играли Алексей Титков (король), Ольга Карленко (Эмилия), Владимир Чернышов (трактирщик) и Денис Гильманов (охотник), а вот принцесса (Анастасия Малахова) и Медведь (Иван Коряковский) пели хорошо, а вот любили друг друга не слишком  убедительно. По крайней мере, до 12 ряда их чувства не долетели. Кузьма Стомаченко (министр-администратор) старался изо всех сил, но перед глазами настойчиво возникал образ Андрея Миронова и его «бабочка крылышками бяк-бяк-бяк», и из этой неравной схватки Стомаченко вышел проигравшим.

Чем мюзикл точно может гордиться по праву, так это красивыми  декорациями руки Народного художника России Вячеслава Окунева и  яркими костюмами от заслуженного художника России Виктории Севрюковой. Да  и в принципе у работы Франдетти  очень хороший темп, что позволяет держать зрителя в приятном напряжении от начала и до конца (все время ждешь от режиссера ту самую вариативность в произведении Шварца, о которой он говорил в одном из интервью).