Мистерия в двух действиях является ею в средневековом смысле: высокое здесь смешано с низким, трагедия — с буффонадой. Создатели спектакля поставили перед собой задачу показать столицу начала прошлого века во всем кипучем многообразии ее жизни, создать широкое историко-социальное полотно. Итог вышел похожим на лоскутное одеяло: некоторые сцены включены в спектакль не потому, что они сюжетно обоснованы, а для создания настроения, атмосферы или в угоду жанру.

Иногда они удивительно красивы (как романс на стихи «Незнакомки»), иногда — вызывают гораздо менее теплые чувства, как спетая аж дважды во втором акте слащавая песня влюбленных. В первый раз она звучит из уст сенатора и его супруги, которая вернулась от обобравшего ее любовника-итальянца, а во второй ее поет вместе с мужем Лихутина, которую перед этим всю ночь где-то носило с посторонним мужчиной. Да и в целом иногда складывается впечатление, что сюжету немного не хватает логичности, а некоторые из развешанных по стенам ружей так и не выстреливают.

Сцены с участием убитых рабочих (одни из самых сильных, на мой взгляд) слегка повисают в воздухе, незаслуженно оставаясь чем-то вроде композиционной рамки.

Не находит адекватного развития линия с группками царедворцев и революционеров, которые, как остроумно намекает сценография, суть — стороны одной монеты. В начале они хором независимо друг от друга решают менять сознание народа, чтобы не допустить крови, далее об этой идее вспоминается лишь раз.

Ничего сюжету не дает выход августейшей четы с дуэтом из Блока — она здесь именно «для красоты» и, возможно, в противовес появлению Ленина, Сталина, Троцкого, Инессы Арманд и Веры Засулич с программным разговором.

Долгий путь Аблеухова-старшего на Васильевский, куда ушла «умирать» его жена, нужен только для того, чтобы показались Пушкин, Гоголь на птице-тройке и Достоевский с топором.

Неудавшаяся дуэль Аблеухова и Лихутина потребовалась, судя по всему, только для добавления неуклюжего юмора про то ли бомбу, то ли жену, пулю в филейной части и косоруких партийцев.

Разобраться в разноголосице сюжетных линий тем сложнее, что повествование движется на крейсерских скоростях: колонны-декорации постоянно меняют положения, то подставляя белые бока под видеопроекции, то показывая полые внутренности, оформленные под питерские парадные и подворотни. Головокружительный ритм поддерживает искрометная музыка Георгия Фиртича, которая бодро перепрыгивает из минора в мажор, то проливаясь душещипательным романсом, то бросаясь в рок-н-ролльный галоп… Постановка многолюдна и красочна: художник по костюмам Ирина Долгова создала для героев более трех сотен костюмов!

В общем, этому прекрасному и разнородному целому в чем-то не хватает композиционной целостности. Зато замечательно проведена линия куклы, мнящей себя кукловодом: за спиной всякого прекраснодушного революционера стоит маньяк, хладнокровно направляющий его движения. Хорош и прекрасно сыгран персонаж Аблеухова младшего — избалованного дворянчика, который по глупости и из юношеской удали ввязывается в партийные дела и получает страшное задание.

Вообще, большинство актерских работ в спектакле заслуживают только восхищения — Аблеухов-старший Виктор Кривонос бесстрашен и трогателен, Николенька Владимир Садков из манерного мальчишки вырастает в по-настоящему трагического героя, глаза бомбиста Дудкина — Игоря Шумаева пылают настоящим фанатичным огнем, тем острее ощущается крушение его идеалов.

Широкий контекст начала замыкается на камерном, семейном финале, который неожиданно распахивается в будущее. Не буду раскрывать подробностей, чтобы не портить впечатление, но держу пари, слёз вы не удержите. И, хотя «Петербург слезам не верит», и страшные события нельзя забыть, как сон, есть то, что поможет смягчить удар. Семья, любовь… Искусство!

Смотрела и писала Алена Мороз