В трагифарсе театра «Мастерская» история мечущегося принца датского уходит на второй план, оставляя на первом вольное размышление о природе искусства и процессе создания его произведений.

Наблюдая за общением Пастернака и Шекспира, который и автор пьесы, и ее заказчик, и режиссер, и тень отца Гамлета, и Актер заезжей труппы, вспоминаешь фильм Мартина МакДоны «Семь психопатов» — сложную и остроумную метафору творческого процесса. У МакДоны чокнутый (и, как выясняется, воображаемый) друг главного героя творит несусветные безумства, чтобы помочь ему с пьесой. Шекспир пьет с Пастернаком, спорит, дает советы, дирижирует действием, вступает в препирательства с героями и с удовольствием паясничает, повторяя свои и чужие реплики на разные лады. В последнем мне чудится то любование, доля которого есть в отношении каждого автора к своему детищу. А перевод Пастернака как раз и есть глубоко личный авторский продукт.

Постановка Габриа напоминает черновик серьезной пьесы — такой, с зачеркнутыми пассажами и пометками на полях. Во-первых, в ней грубовато намешаны приметы разных эпох, фрагменты из Шекспира и не-Шекспира, цитаты и аллюзии на масскульт и мемы (тут и гангстерское кино, и рок-н-ролл, и хиппи со стилягами, и Metallica, и «Алиса в стране чудес», и «Привидение», и «Завтрак у Тиффани», и шпагат Ван Дамма, и граффити Бэнкси…). Во-вторых, происходят многократные «обнажения приема», спектакль размышляет сам над собой, не прерываясь (держу пари, что многие зрители задались вопросом о зеленых трусах Гамлета — и таки получили на него ответ!).

Сквозь акварельный рисунок шекспировского сюжета проступает отчетливый карандашный набросок метаний самого Пастернака, который мечтает мирно творить, но вынужден бороться. Тень отца (но не Гамлета, а народов) витает над ним, мешая работать, вторгаясь в запись сакраментального монолога, вынуждая сделать выбор.

Уходя в плоскость формального, постановка несколько теряет в эмоциональном воздействии, и воспринимается скорее как аттракцион, чем как трагическая история. Но рвущих сердце «Гамлетов» мы все уже насмотрелись и еще насмотримся, а такой — хулиганский, карнавальный, ироничный, постмодернистски закрученный — это все же редкость, и редкость интересная.

Смотрела и писала: Алена Мороз.